III.      ИЗЛОЖЕНИЕ ИМЕВШЕГО(ИХ) МЕСТО, ПО МНЕНИЮ ЗАЯВИТЕЛЯ(ЬНИЦЫ), НАРУШЕНИЯ(ИЙ) КОНВЕНЦИИ И/ИЛИ ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ И ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ АРГУМЕНТОВ

A. ПРИЕМЛЕМОСТЬ

1) Провозглашение права на подачу индивидуального заявления

15

15.1     Правительство Российской Федерации ратифицировало Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод 5 мая 1998 г. и тем самым признало право Европейского суда принимать от физических лиц жалобы, связанные с нарушением ее органами положений Конвенции (в соответствии со статьей 34 Конвенции).

2) Жертва

15.2     Заявители 2, 3 и 4 подают настоящую жалобу в Суд от своего имени. Заявители 1 и 3 подают настоящую жалобу от имени их скончавшихся родственников.

15.3     Практика Европейского суда показывает, что приемлемыми могут быть признаны не только жалобы физических лиц, права которых в соответствии с Конвенцией были нарушены Государством, но также и жалобы их близких родственников, физических лиц, которые также понесли страдания в результате нарушения прав других лиц, либо физических лиц, заинтересованных в прекращении такого нарушения (см. «X против Федеративной Республики Германия», жалоба 100/55, Ежегодник I (1955 – 1957), стр. 162 (162 – 163)).

1) Заявления относительно статьи 35(1) Конвенции

15.4     Заявители считают, что настоящая жалоба была подана Европейскому суду в соответствии с требованиями статьи 35(1).

Отсутствие каких-либо эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в России и/или Южной Осетии

15.5     Заявители считают, что исчерпали все внутригосударственные средства правовой защиты в России и/или Южной Осетии либо, в противном случае, считают, что имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты неэффективны.

(i)        Заявители исчерпали все внутригосударственные средства правовой защиты

15.6     Заявители ссылаются на общепринятый прецедент, в соответствии с которым особые обстоятельства, освобождающие Заявителей от использования всех внутригосударственных средств правовой защиты, «могут быть связаны с абсолютным бездействием государственных органов власти при грубых предполагаемых нарушениях или причинении вреда органами Государства, например, при неосуществлении ими расследования или неоказании иной помощи»[177]. Суд по делу Акдивара также отметил, что при применении правила использования всех внутригосударственных средств защиты «необходимо реалистически учитывать не только само наличие правовых средств в правовой системе конкретной договаривающейся стороны, но и общий правовой и политический контекст, в котором они должны действовать, равно как и положение, в котором находятся заявители»[178].

15.7     В отношении непризнанных субъектов международного права Суд постановил, что «там, где можно продемонстрировать, что средства правовой защиты используются во благо физических лиц и предоставляют им реальную возможность успешно предотвращать нарушения Конвенции, такие средства правовой защиты следует задействовать»[179]. Данное заключение касалось нарушения Конвенции в отношении греков-киприотов, оставшихся на территории «Турецкой Республики Северного Кипра» (далее – «ТРСК») после 1974 г.

15.8     При этом, суд не требовал, чтобы заявители-физические лица, спасающиеся бегством от «ТРСК» и жалующиеся на нарушение их прав, закрепленных Конвенцией, органами власти «ТРСК», использовали все средства правовой защиты в «ТРСК» либо в Турции[180].

15.9     Аналогичным был подход в деле «Приднестровской Молдавской Республики» («ПМР»). В решении о приемлемости по делу «Илашку и другие против Молдовы и России» (№ 48787/99, 04.07.2001 г.), Суд определил, что с учетом «отрицания какого-либо участия российских вооруженных сил в обжалуемых событиях… было бы ошибочным ожидать от Заявителя попытку обратиться к органам власти Российской Федерации».

15.10   Заявители полагают, что настоящее дело сопоставимо с конкретными делами, связанными с Северным Кипром и Приднестровьем. «ТРСК» была признана только одним государством (Турцией), а «ПМР» не была признана ни одним государством. Южная Осетия (которая именует себя «Республика Южная Осетия») была признана государством-ответчиком. Подобно заявителям по делам Северного Кипра, заявители по настоящему делу в настоящий момент не проживают на территории, которой касается дело, и не могут воспользоваться какими-либо средствами защиты, которые теоретически были бы доступны им в Южной Осетии.

15.11   Заявители не имели и до настоящего момента не имеют какой-либо возможности физически присутствовать на данной территории. Более того, даже на правах МНЕС наблюдатели не допускаются на данную территорию[181]. Кроме невозможности физического присутствия в Южной Осетии отсутствует и почтовая связь между Южной Осетией и неоспариваемой территорией Грузии[182].

15.12   В то же время, государство-ответчик отрицает допущение каких-либо нарушений как российскими вооруженными силами, так и военными группами либо вооруженными формированиями Южной Осетии во время вооруженного конфликта. Как отмечается в информационном сообщении, адресованном российскими органами власти Независимой международной миссии по выяснению обстоятельств конфликта в Грузии,

«Случаев применения российской стороной незаконных методов ведения вооруженных конфликтов в ходе Грузино-Южно-Осетинского конфликта установлено не было.

В ходе военных действий не было допущено каких-либо преступлений против мирных жителей со стороны каких-либо военнослужащих, иных вооруженных сил, военных частей либо органов власти Российской Федерации.

Военная прокуратура Российской Федерации не установила каких-либо случаев совершения [российскими] военнослужащими каких-либо преступлений против граждан иных государств, включая Грузию»[183].

15.13   Кроме того, отвечая на вопросы, адресованные Миссией, относительно заявленных нарушений прав человека, российские органы власти сообщили следующее:

«В Военную прокуратуру России не поступало каких-либо жалоб на грубые дискриминационные действия со стороны военнослужащих Российской Федерации либо иных российских военных частей, направленных на этнических грузин в зоне ведения военной операции.

Материалы контроля и наблюдения, а также данные, затребованные военными прокурорами, не подтверждают предположения о допущении российскими военнослужащими внесудебной расправы над гражданами Грузии, о разграблении их имущества, о насильственном перемещении этнических грузин в лагеря для интернированных, что им было отказано в праве возвратиться в свои дома, что российские военнослужащие оказались не в силах должным образом защитить этнических грузин, а также что воздушные/ракетные удары и артиллерийский огонь были направлены против объектов социальной инфраструктуры на территории Южной Осетии и Грузии.

[…]

В ходе миротворческой операции против Грузии каких-либо случаев нарушения норм международного гуманитарного права либо прав человека со стороны военнослужащих или Вооруженных сил Российской Федерации зарегистрировано не было[184]».

15.14   Заявители указывают на полное отрицание российскими органами власти их участия в обжалуемых событиях и последующий отказ российских органов власти в расследовании обжалуемого нарушения Конвенции. Следовательно, несмотря на многочисленные требования правозащитной организации «Хьюман Райтс Вотч», правозащитного центра «Мемориал» и «Правовой инициативы по России» (см. ниже «неэффективность средств уголовно-правовой защиты» в России), никакое расследование злоупотреблений, предположительно допущенных российскими вооруженными силами или южноосетинскими военными группами либо вооруженными формированиями вообще не имело место.

15.15   В этой связи следует вспомнить то, что Суд установил в деле «Илашку и другие против Молдовы и Российской Федерации»:

«[         ] Правительство России отрицало любые утверждения о том, что вооруженные силы или иные должностные лица Российской Федерации имели какое-либо отношение к аресту Заявителя, лишению его свободы и его осуждению либо каким-либо образом участвовали в конфликте между Молдовой и территорией Приднестровья. С учетом отрицания какого-либо участия российских вооруженных сил в обжалуемых событиях Суд считает, что было бы ошибочным ожидать от Заявителя попытку обратиться к органам власти России»[185].

15.16   Расследования, которые проводились российскими органами власти, были, очевидно, связаны с обвинениями в геноциде и массовых убийствах жителей Южной Осетии, которые также являются гражданами России и российскими миротворцами. Это также подтверждается материалами, опубликованными российскими органами власти. Следовательно, следственные действия были ограничены изучением свидетельств предполагаемых атак Грузии, грузинского оружия, поиском домашних хозяйств, предположительно разрушенных армией Грузии, и т.д.[186].

15.17   Заявители указывают на существенную разницу между указанными делами, связанной с Чеченской Республикой и данным делом. В контексте Чеченской Республики Суд усмотрел эффективность уголовного расследования в каждом конкретном случае, поскольку расследования (по крайней мере, номинально) не были завершены в большинстве рассмотренных случаев. Настоящее дело отличается тем, что не проводилось никакого расследования по фактам настоящего дела или аналогичных дел, по которым российские вооруженные силы или южноосетинские военные группы либо вооруженные формирования предположительно допустили нарушения закрепленных Конвенцией прав физических лиц, проживающих на территории Южной Осетии или прилегающих к Грузии регионов.

(ii) имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты неэффективны

15.18   Если Суд заключает, что Заявители не исчерпали все имеющееся внутригосударственные меры правовой защиты в России, Заявители заявляют, что никакие предположительно имеющиеся средства правовой защиты в Российской Федерации нельзя считать эффективными в смысле статьи 35(1).

15.19   Российское законодательство предусматривает два вида правовой защиты по делам о нарушениях прав человека, подобных нарушениям, предполагаемым Заявителями: средства гражданско-правовой защиты и средства уголовно-правовой защиты. Заявители заявляют, что оба вида средств правовой защиты не являются эффективными.

            (a) неэффективность средств гражданско-правовой защиты

15.20   Средством гражданско-правовой защиты является иск о возмещении вреда, причиненного государственными должностными лицами, в соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса России. Условием удовлетворения гражданского иска на основании данного положения является доказательство истцом причинения вреда в результате незаконных действий соответствующего(щих) государственного(ных) лица(лиц). Ответчиком по таким делам является соответствующее местное казначейство Министерства финансов. Суд, рассматривающий такого рода иск, устанавливает законность или незаконность действий государственных должностных лиц, однако он не уполномочен устанавливать конкретных лиц, совершивших правонарушение, или выносить решение о привлечении их к уголовной ответственности.

15.21   Данное средство гражданско-правовой защиты, даже при удовлетворении иска, неоднократно признавалось Судом неэффективным в соответствии со статьей 35 Конвенции. При рассмотрении жалоб по Чеченской Республике Российской Федерации, он установил, что «рассмотрение дела в гражданском суде не способно, при отсутствии выводов завершенного уголовного расследования, привести к обоснованному выводу о том, кто совершил данные нападения, повлекшие смертельный исход, а еще меньше – привлечь их к ответственности»[187]. Кроме того, обязательство Высокой Договаривающегося Страны в соответствии со статьями 2 и 13 Конвенции провести расследование, которое сможет привести к выявлению и наказанию виновных в делах об убийствах, может быть признано иллюзорным, если в отношении жалоб по этим статьям от заявителя потребуется исчерпать меры процессуального характера, которые приведут только к назначению компенсации[188]».

15.22   В свете последовательности прецедентов Суда Заявители заявляют о том, что средства гражданско-правовой защиты в данном случае нельзя считать эффективным внутригосударственным средством правовой защиты.

            (b) неэффективность средств уголовно-правовой защиты

15.23   Средства уголовно-правовой защиты, а именно уголовное расследование обжалуемых обстоятельств, приводящее к судебному расследованию в отношении подозреваемых, теоретически способно установить лиц, совершивших обжалуемые нарушения, и назначить им наказание[189].

15.24   Уголовная юрисдикция Российской Федерации по настоящему делу основана на статье 12(1)-(2) Уголовного кодекса России, которая предусматривает возможность рассмотрения российскими судами уголовных дел против российских граждан, совершивших преступления, предусмотренные Уголовным кодексом, в момент нахождения их за пределами России, если они не были привлечены к ответственности за пределами России. Все участники российских вооруженных сил являются гражданами России, и большую часть участников южноосетинских военных групп и вооруженных формирований, вероятнее всего, составляют граждане России, если учесть, что российские органы власти неоднократно объясняли свое военное вмешательство в Южную Осетию целью защиты проживающих там российских граждан осетинского национального происхождения[190]. Статья 12(3) устанавливает право рассмотрения уголовных дел в отношении лиц, не являющихся гражданами России, в частности, если потерпевшим(и) является(ются) гражданин(не) России.

15.25   В соответствии со статьей 140 Уголовно-процессуального кодекса России, уголовное дело, кроме прочих случаев, возбуждается по заявлению о совершении преступления либо на основании информации, полученной из/посредством иных источников, при условии достаточности данных, указывающих на признаки преступления. Следственные органы в срок не более 3 дней (который может быть продлен до 30 дней) обязаны проверить информацию о любом преступлении (статья 144) и принять одно из следующих трех решений: о возбуждении уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного дела или о передаче сообщения по подследственности (статья 145). Следственные органы обязаны уведомить лицо, сообщившее о преступлении, о принятом решении и разъяснить его право обжаловать такое решение (там же).

15.26   Еще 12 августа 2008 г. правозащитная организация «Хьюман Райтс Вотч» опубликовала пресс-релиз, рассказывая о жертвах вооруженного конфликта между Грузией и Россией среди мирного населения (включая случаи со смертельным исходом среди мирного населения в Гори, Цхинвали и селах этнических грузин в Южной Осетии), призывая обе стороны конфликта провести расследование нарушений[191]. В последующие дни правозащитная организация «Хьюман Райтс Вотч» особо призвала российские органы власти расследовать сожжение и разграбление грузинских сел в Южной Осетии[192] и нападения южноосетинских вооруженных формирований на мирное население в районе Гори[193]. Позже, 21 сентября 2008 г., она потребовала от российских органов власти незамедлительного расследования случаев предположительной внесудебной расправы, пыток и иных нарушений в отношении грузинских военных и гражданских лиц, задержанных осетинскими вооруженными формированиями[194].

15.27   Однако обращения правозащитной организации «Хьюман Райтс Вотч» (включая непосредственные письменные обращения к российским органам власти и в Генеральную прокуратуру) не привели к возбуждению следственных действий уголовно-правового характера в отношении нарушений Конвенции, допущенных российскими вооруженными силами и/или южноосетинскими военными группами и вооруженными формированиями[195].

15.28   Как было отмечено выше, по настоящему делу 11 марта 2009 г. «Правовая инициатива по России» (далее именуемая «ПИР»), действуя от имени Заявителей, обратилась в Генеральную прокуратуру Российской Федерации с письменным заявлением о нарушениях Конвенции, требуя проведения расследования в порядке уголовного разбирательства либо предоставления информации о ходе такого расследования, если следственные действия уже были начаты, а также о присвоении жертве статуса, предусмотренного статьей 42 Уголовно-процессуального кодекса. ПИР также направила аналогичные письменные обращения в Следственный комитет Генеральной прокуратуры Российской Федерации, военному прокурору Северо-Кавказского военного округа и в следственный отдел военной прокуратуры Северо-Кавказского военного округа.

15.29   25 марта 2009 г. военный следственный отдел по Северо-Кавказскому военному округу направил письмо ПИР от 11 марта 2009 г. в следственный отдел войсковая часть полевая почта 29431 для разрешения, который должен уведомить представителей Заявителей о результатах его рассмотрения.

15.30   30 марта 2009 г. военная прокуратура Северо-Кавказского военного округа направила письмо ПИР от 11 марта 2009 г. в следственный отдел прокуратуры Сесеро-Кавказского военного округа.

15.31   22 апреля 2009 г. Следственный комитет Генеральной прокуратуры Российской Федерации сообщил следующее:

«(…) уголовное дело №201/374108 расследуется Главным следственным управлением Следственного комитета прокуратуры Российской Федерации. Дело касается фактов геноцида и массовых убийств жителей Республики Южная Осетия, которые являются гражданами Российской Федерации, и российских миротворцев (ст. 105(2)(б)-(е)-(л) и ст. 357 Уголовного кодекса Российской Федерации). Интересующая вас информация может быть предоставлена только в установленном законом порядке, который предусматривает требование правовой помощи со стороны компетентного органа власти Грузии в адрес следственного комитета Прокуратуры Российской Федерации. Рамки такого требования определены Европейской Конвенцией о взаимной правовой помощи по уголовным делам (Страсбург, 20 апреля 1959 г.) и Конвенцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минск, 22 января 1993 г.)

15.32   23 апреля 2009 г. следственный отдел войсковая часть полевая почта 29431 принял решение направить письмо ПИР от 11 марта 2009 г. в Генеральную прокуратуру Южной Осетии. Он также указал, что решение о направлении письма ПИР может быть обжаловано у военного прокурора войсковой части полевая почта 28072 или в окружном военном суде. Следует отметить, что копии решения о направлении письма ПИР предоставлено не было. На конверте было указано, что письмо было отправлено из Цхинвали, Южная Осетия, однако было получено ПИР только 25 июля 2007 г.

15.33   До настоящего момента ответ из Генеральной прокуратуры Южной Осетии не получен. До настоящего момента ответ из Генеральной прокуратуры Российской Федерации не получен.

15.34   Заявители заявляют, что действия правозащитной организации «Хьюман Райтс Вотч», правозащитного центра «Мемориал» и «Правовой инициативы по России» довели информацию о предполагаемых нарушениях Конвенции до сведения соответствующих органов власти России. Указанные действия должны были привести к осуществлению следственных действий в рамках уголовного производства, но в настоящий момент не существует каких-либо свидетельств осуществления каких-либо следственных действий. Заявители полагают, что такая просрочка (18 месяцев) уже на стадии начала осуществления следственных действий в отношении нарушений Конвенции, предполагаемых Заявителями, указывает, что никакого эффективного расследования российскими органами власти осуществлено не будет, и демонстрирует неэффективность средств уголовно-правовой защиты в России (ср. «Исаева против России», № 57950/00, 24 февраля 2005 г., пункт 217, где просрочка начала осуществления следственных действий составила 7 месяцев).

15.35   Ввиду изложенного Заявители полагают, что они исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты в России или, в противном случае, что имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты неэффективны.

Юрисдикция в соответствии со статьей 1 Конвенции

15.36   Заявители полагают, что в настоящем деле допущены неоднократные нарушения Европейской Конвенции о защите прав человека, ответственность за которые несет Российская Федерация (с учетом статьи 1 Конвенции): статьи 2 Конвенции, статьи 1 Протокола №1, статьи 13 (совокупно со статьей 2 и статьей 1 Протокола №1) и статьи 14 (совокупно со статьями 1, 2 и 13 Конвенции). Россия несет ответственность за действия или бездействия, допущенные своими вооруженными силами. Заявители на этом основании заявляют, что жертвы пострадали в рамках юрисдикции Российской Федерации в смысле статьи 1 Конвенции.

Осуществление Российской Федерацией своей юрисдикции в соответствии со статьей 1 Конвенции

15.37   Заявители полагают, что в момент, когда указанные события имели место, село Тедоцминда (прилегающая территория) было бесспорно под полным и/или эффективным контролем Российской Федерации и, следовательно, под юрисдикцией России[196]. Заявители ссылаются на принцип, в соответствии с которым государство может быть привлечено к ответственности за нарушения закрепленных Конвенцией прав лиц, находящихся на территории иного государства, но которые оказались под властью и контролем бывшего государства в результате действий ее представителей – как законных, так и незаконных – на территории другого государства (см. «Исса против Турции», 16 ноября 2004 г., пункт 71).

15.38   Общепринято, что осуществление юрисдикции страны считается «преимущественно территориальной». Однако в отдельных случаях считается, что страна несет ответственность, если она действует «экстратерриториально». Соответствующие факторы, которые недавно были вновь заявлены в деле «Солому против Турции», сводятся к следующему:

«44. В исключительных случаях действия Высоких Договаривающихся Стран, осуществленные за пределами их территории или вызывающие на такой территории последствия («экстратерриториальные действия»), могут быть признаны действиями, осуществленными ими в рамках своей юрисдикции в смысле статьи 1 Конвенции (см. приведенное выше дело Луизиду, §52; и «Исса и другие против Турции», №31821/96, §§68 и 71, 16 ноября 2004 г.). В соответствии с применимыми принципами международного права, ответственность государства может возникать на территории государства, на которой в результате военных действий – как законных, так и незаконных – такое государство фактически имеет действительный контроль над областью, расположенной за пределами ее государственной территории. Обязанность обеспечивать в такой области права и свободы, установленные в Конвенции, вытекает из факта такого контроля, независимо от того, осуществляется ли он прямо, посредством его вооруженных сил либо через подчиненную местную администрацию (см. приведенное выше дело Луизиду, §52).

45. Более того, государство также может нести ответственность за нарушение закрепленных Конвенцией прав и свобод лиц, находящихся на территории иного государства, но которые оказались под властью и контролем бывшего государства в результате действий ее представителей – как законных, так и незаконных – на территории другого государства (см., с необходимыми поправками, «В.М. против Дании», № 17392/90, Решение комиссии от 14 октября 1992 г., Решения и Доклады (DR) 73, стр. 193; и «Ильич Санчес Рамирес против Франции», № 28780/95, решение Комиссии от 24 июня 1996 г., DR 86, стр. 155). Ответственность в таких случаях вытекает из того факта, что статью 1 Конвенции нельзя толковать таким образом, чтобы Государство-участник могло допускать на территории другого государства нарушения Конвенции, которые оно не может допускать на своей территории»[197].

15.39   Кроме того, Суд последовательно подтверждал, что:

«Государство также может нести ответственность даже в случаях, когда его представители действуют в превышением полномочий или не в соответствии с указаниями. В соответствии с Конвенцией, органы власти государства в обязательном порядке несут ответственность за действия своих подчиненных; они обязаны подчинять их своей воле и не могут исключать своей ответственности ввиду своей неспособности поддержать свой авторитет (см. «Ирландия против Соединенного Королевства», постановление от 18 января 1978 г., серия А, № 25, стр. 64, §159; см. также ст. 7 проекта положений Комиссии международного права об ответственности государств за международные противоправные деяния («работа КМП), стр. 104, и дело Каира, рассмотренное Общей комиссией по претензиям (1929 г.), Сборник решений международного арбитражного суда 5 (RIAA), стр. 516)»[198].

15.40   Более того, в своем постановлении по делу «Исса против Турции» Суд признал принцип, в соответствии с котором государство может, посредством военных действий, иметь «временно эффективный контроль» над частью территории другого государства (как в деле по Ираку)[199]. Суд обратил особое внимание на то, что «существенным вопросом» в указанном деле являлся вопрос, осуществляли ли турецкие войска военные действия на данной территории в соответствующий период времени. Дело «Пад и другие против Турции», касающееся убийства родственников Заявителя турецкими войсками на турецко-иранской границе или вблизи нее. Суд счел, что в указанных случаях затрагивается юрисдикция Турции (безотносительно их точного местонахождения), на основании допущения Правительством ответчика, «что огонь, данный вертолетами, повлек смерть родственников Заявителя»[200].

15.41   Заявители, соответственно, полагают, что Российская Федерация фактически имела эффективный и/или полный контроль над Тедоцминдой и прилегающим районом через свои вооруженные силы (см. выше пп. 14.72 – 14.84) 12 августа 2008 г. и впоследствии. Заявители считают, что степень контроля, имеющегося у Российской Федерации в Тедоцминде и окрестностях в результате вооруженного конфликта, должна оцениваться в свете следующего:

• На 12 августа 2008 г. российские вооруженные силы расширили свой наземный контроль до сел Горийского района, включая Тедоцминду. Контроль был признан Правительством России в информационном сообщении, направленном IIFFMCG (см. выше пп. 14.76 – 14.79).


• Россия сохраняла наземное военное присутствие и контроль над Тедоцминдой и прилегающим районом до 23 августа, то есть в течение двадцати дней. 23 августа российские вооруженные силы отошли от Гори, а также от Тедоцминды, хотя и обосновались всего в 4 – 5 километрах от Тедоцминды, в соседнем селе – Вариани. Они сохраняли контроль над Вариани и территорией к северу от него до 9 октября 2008 г.


• Вследствие российского военного присутствия Грузия не имела возможности осуществлять свою власть над Тедоцминдой (и тем самым снимается презумпция осуществления ее юрисдикции над своей территорией)[201].

15.42   Здесь необходимо вспомнить, что Суд особое внимание обратил на то, что «ответственность в таких случаях вытекает из того факта, что статью 1 Конвенции нельзя толковать таким образом, чтобы Государство-участник могло допускать на территории другого государства нарушения Конвенции, которые оно не может допускать на своей территории» («Исса против Турции», 16.11.04, пункт 71). Кроме того, на Грузию прямо распространяется espace juridique Конвенции. Таким образом, недопущение, что жертвы нарушений прав человека, допущенных российскими представителями государства, входит в юрисдикцию Государства-ответчика в целях статьи 1 Конвенции, предполагает, что они не имели возможности пользоваться гарантиями, представленными Конвенцией, которыми в противном случае они бы пользовались (ср. «Банкович и другие против Бельгии и других», №52207/99, 12.12.01, пп. 79 – 80).

15.43   С учетом всего вышеизложенного Заявители считают, что в момент рассматриваемых событий село Тедоцминда и прилегающая к нему область находились под эффективным и/или полным контролем Российской Федерации, который осуществлялся, во-первых, посредством прямого контроля над территорией, а во-вторых, посредством действий ее государственных представителей. Следовательно, в целях статьи 1 Европейской Конвенции Заявители находились под юрисдикцией России.

B. СУЩЕСТВО ДЕЛА

15.44   Заявители считают, что в данном деле были нарушены следующие статьи Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод:

• Статья 2: Заявители считают, что было допущено нарушение права на жизнь, гарантированное статьей 2 Конвенции, в отношении Додо Гарсеванишвили (первого Заявителя), Тинатин Гиоргадзе (третьего Заявителя), а также в отношении них (второго, третьего и четвертого Заявителя). Они, кроме того, заявляют, что нерасследование нападения на Додо Гарсеванишвили (первого Заявителя), Тинатин Гиоргадзе (третьего Заявителя) и на них (второго, третьего и четвертого Заявителя) приравнивается к нарушению статьи 2 Конвенции.


• Статья 1 Протокола №1: второй и четвертый Заявители полагают, что ущерб, незаконно причиненный их автомобилям, лишил их права мирно пользоваться своей собственностью в нарушение статьи 1 Протокола №1.


• Статья 13 в совокупности со статьей 2 Конвенции и статьей 1 Протокола №1: Заявители полагают, что на уровне государства не имеется эффективных внутригосударственных средств правовой защиты, способных противостоять вмешательству в их права (второго, третьего и четвертого Заявителя), а также и права Додо Гарсеванишвили (первого Заявителя), Тинатин Гиоргадзе (третьего Заявителя) по статье 2 Конвенции. Второй и четвертый Заявители считают, что на уровне государства не имеется эффективных внутригосударственных средств правовой защиты, способных противостоять вмешательству в их права по статье 1 Протокола №1.


• Статья 14 в совокупности со статьями 1, 2 и 13 Конвенции: Заявители заявляют, что они стали жертвами нарушения их прав по Конвенции, в частности, по статье 1, 2 и 13 Конвенции, по причине их грузинского этнического происхождения и гражданства и что это приравнивается к дискриминационному отношению в нарушение статьи 14 Конвенции.

Статья 2 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод

Статья 2 гласит:

«1            Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2              Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

a)            для защиты любого лица от противоправного насилия;

b)            для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

c)             для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа».

Прецедент Европейского суда

15.45   Европейский суд утверждал, что «статья 2 считается одной из самых основополагающих положений Конвенции» (см. «Макканн и другие против Соединенного Королевства», постановление от 27.09.1995 г., пункт 147).

15.46   Суд подчеркнул, что статья 2 обеспечивает право на жизнь и устанавливает обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправдано – отступление от которых в мирное время не допускается статьей 15. Статья 2 подлежит толкованию и применению таким образом, чтобы обеспечение было конкретным и эффективным (см. «Макканн и другие против Соединенного Королевства», постановление от 27 сентября 1995 г., серия А, № 324, стр. 45 – 46, §§ 146 – 47; «Серинг против Соединенного Королевства», постановление от 7 июля 1989 г., серия А, №161, стр. 34, пункт87).

15.47   Суд считает, что первое предложение статьи 2 §1 предписывает государству не только воздерживаться от умышленного и незаконного лишения жизни, но и принимать соответствующие меры в рамках своего внутреннего правопорядка с целью гарантии жизни лицам, находящимся под его юрисдикцией (см. «Килич против Турции», №22492/93, постановление от 28 марта 2000 г., §62). Это подразумевает первостепенную обязанность государства обеспечивать право на жизнь посредством установления необходимой правовой и административной базы с целью воспрепятствовать совершению преступлений против личности, подкрепленной системой обеспечения исполнения закона с целью предотвращения, пресечения нарушения данных положений и наказания за них (см. «Макаратзис против Греции» [GC], №50385/99, постановление от 20 декабря 2004 г., §57).

15.48   Как следует из текста самой статьи 2 §2, применение смертельно опасной силы, вытекающей в лишение жизни, может допускаться в определенных случаях. Однако любое использование силы не должно превышать степени «абсолютной необходимости» для достижения одной или нескольких целей, указанных в подпунктах (a) – (c). Данный термин указывает на то, что при решении вопроса, является ли действие государства «необходимым в демократическом обществе» в соответствии с пунктами 2 статей 8 – 11 Конвенции, должен использоваться более жесткий и обоснованный критерий по сравнению с обычно применяемым. Следовательно, применяемая сила должна быть прямо пропорциональна достижению допустимых целей (см. «Макканн и другие против Соединенного Королевства», постановление от 27 сентября 1995 г., §§148 – 49). Ввиду основополагающего характера права на жизнь, обстоятельства, при которых лишение жизни может быть допустимым, должны толковаться ограничительно (см. «Маккерр против Соединенного Королевства», №28883/95, §§108 и след., постановление от 14 августа 2001 г.).

15.49   Из общего смысла текста статьи 2 следует, что она касается не только умышленного убийства, но также и ситуаций, при которых использование силы разрешается, однако без намерения может привести к лишению жизни. Преднамеренное или умышленное применение силы со смертельным исходом, тем не менее, является единственным фактором, который должен приниматься во внимание при оценке ее необходимости. Любое применение силы не должно превышать степени «абсолютной необходимости» для достижения одной или нескольких целей, изложенных в подпунктах (a) – (c) (см. «Ильхан против Турции» [GC], № 22277/93, постановление от 27 июня 2000 г., §74).

15.50   Ввиду важности защиты, предусмотренной статьей 2, лишение жизни должно быть объектом самого тщательного исследования, особенно при преднамеренном применении смертельно опасной силы, с учетом не только действий представителей государства, которые фактически распоряжаются силой, но и всех сопутствующих обстоятельств, включая такие вопросы, как планирование и контроль исследуемых действий (см. «Андронику и Константину против Кипра», постановление от 9 октября 1997 г., пункт 171; «Макаратзис против Греции» [GC], №50385/99, постановление от 20 декабря 2004 г., §59; «Начова и другие против Болгарии», №№43577/98 и 43579/98, постановление от 6 июля 2005 г., §93).

15.51   С точки зрения практики Европейского Суда «обязанность защищать право на жизнь согласно данному положению (ст.2) при сопоставлении его с общей обязанностью государства по статье 1 (ст.2+1) Конвенции «обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в [настоящей] Конвенции», вытекающей из подразумеваемого условия необходимости наличия определенной формы эффективного официального расследования при допущении случаев убийства в результате применения силы, в том числе и представителями государства» (см. «Макканн и другие против Соединенного Королевства», постановление от 27 сентября 1995 г., пункт 161; «Кайя против Турции», постановление от 19.02.1998 г., пункт 86; «Хациева и другие против России», № 5108/02, §144, постановление от 06.01.09).

15.52   При решении вопроса о согласованности примененной силы со статьей 2 (ст.2) Суд должен внимательно исследовать не только вопрос, было ли применение силы российскими государственными представителями прямо пропорционально цели защиты лиц от незаконного жестокого обращения, но также вопрос, была ли операция спланирована и проконтролирована органами власти таким образом, чтобы минимизировать до максимально возможной степени применение смертельно опасной силы (см. «Макканн и другие против Соединенного Королевства», постановление от 27.09.1995 г., пункт 194).

15.53   Таким образом, Суд может рассматривать нарушение статьи 2 Конвенции по трем разным аспектам:

• нарушение права на жизнь;


• несоблюдение обязанности расследовать потенциальные нарушения права на жизнь;


• неисполнение позитивного обязательства гарантировать право на жизнь.

15.54   Как было отмечено выше, применение силы не согласуется со статьей 2 только при наличии двух взаимодополняющих условий. Во-первых, оно должно осуществляться в целях, перечисленных в пункте 2, а во-вторых, применение силы должно быть «абсолютно необходимым» для достижения этой цели. Если применение силы не отвечает этим условиям, оно незаконно. Заявители полагают, что в данном деле ни одно условие не было удовлетворено.

Нарушение статьи 2 в отношении второго, третьего и четвертого Заявителя, а также Додо Гарсеванишвили и Тинатин Гиоргадзе

15.55   Заявители полагают, что имело место нарушение статьи 2 конвенции в отношении них, а также в отношении Додо Гарсеванишвили и Тинатин Гиоргадзе, на следующих основаниях:

1. a.                       Преднамеренное применение российскими государственными представителями силы, сопряженной со смертельным исходом, представляло собой необоснованное покушение на их право на жизнь, а также на право на жизнь Додо Гарсеванишвили и Тинатин Гиоргадзе в нарушение статьи 2 Конвенции.


2. b.                      Правительство-ответчик не исполнило своего позитивного обязательства по статье 2 Конвенции провести эффективное и достаточное расследование, способное привести к установлению и наказанию ответственных лиц.

Нарушение статьи 2 в отношении Додо Гарсеванишвили и Тинатин Гиоргадзе

15.56   Суду предлагается убедиться на основе изложенных ниже фактов, что родственники первого и третьего Заявителей стали жертвами по статье 2 Конвенции. Обе женщины были убиты государственными представителями России в нарушение статьи 2 Конвенции при обстоятельствах, определенно не составляющих исключения, изложенные в подпунктах 2 (a), (b) и (c) статьи 2. Таким образом, исключения, предусмотренные вторым абзацем статьи 2, к настоящему делу не применимы. Заявители также утверждают, что Российская Федерация несет ответственность за смерть их родственников.

15.57   Утверждение Заявителей основано на следующих аргументах:

• И Додо Гарсеванишвили, и Тинатин Гиоргадзе были мирными жителями, находящимся в момент инцидента автомобилях гражданского назначения (см. выше пп. 14.85, 14.86. 14.88, 14.90). Каких-либо законных оснований атаковать их не было, поскольку они не представляли какой-либо угрозы ни российским военнослужащим, ни кому-либо, находящемуся поблизости;


• Нападение на гражданские автомобили, в которых сидели Додо Гарсеванишвили и Тинатин Гиоргадзе, имело место при свете дня; было около 11:30 – 12:00 часов, когда российские военнослужащие открыли огонь по обоим автомобилям с интервалом максимум в 12 – 30 минут. Второй и четвертый Заявители вели автомобили на нормальной скорости по прямой и пустой дороге, (см. выше, пп. 14.94 – 14.109). С учетом близкой дистанции, с которой российские военнослужащие открыли огонь по Заявителям, последние должны были заметить гражданский тип приближающихся к ним автомобилей и сидящих в нем людей.


• Российские военнослужащие открыли огонь по Заявителям и их родственникам без какого-либо предварительного предупреждения. Этот факт, в совокупности с интенсивностью силы и типом используемого оружия, общей частотой, площадью и скоростью нападения (см. выше, пп. 14.94, 14.110), прямо указывает на то, что намерением российских солдат не было предотвращение дальнейшего движения гражданских автомобилей, а не иначе как преднамеренное нападение на них и огонь на поражение.


• Как было отмечено выше, в этот день грузинские или какие-либо иные военные силы в районе, прилегающем к селу Тедоцминда, не находились (см. пп. 14.74, 14.75). 10 августа Грузия объявила в одностороннем порядке прекращение огня, а 11 августа Грузия отвела свои войска от зоны конфликта и прилегающей территории (Горийского района). Поэтому российские солдаты должны были действовать с особой осторожностью при применении смертельно опасной силы в гражданской зоне после прекращения огня.

15.58   С учетом всего вышеизложенного полагается, что российские военнослужащие преднамеренно применили смертельно опасную силу против двух гражданских автомобилей с сидящими в них гражданскими пассажирами. Применение смертельно опасной силы в отношении гражданского автомобиля, находящегося далеко от какой-либо военной цели, представляет собой чрезмерное, непропорциональное и бессмысленное использование силы в нарушение статьи 2 Конвенции.

Применимость статьи 15

15.59   В соответствии со статьей 15 (2) Европейской конвенции о защите прав человека:

«Это положение не может служить основанием для какого бы то ни было отступления от положений статьи 2, за исключением случаев гибели людей в результате правомерных военных действий, или от положений статьи 3, пункта 1 статьи 4 и статьи 7».

15.60   Обращает на себя внимание, что никакого отступления от статьи 15 Конвенции не было допущено Российской Федерацией в течение российско-грузинского вооруженного конфликта в августе 2008 г., и тем не менее нападение на гражданский автомобиль, не представляющий какой-либо опасности российским солдатам, не может считаться «правомерными военными действиями».

15.61   Заявители на этом основании полагают, что преднамеренное применение смертельно опасной силы в отношении гражданских автомобилей, повлекшее смерть их близких родственников, не может считаться обоснованным какими-либо целями, перечисленными в статье 2(2) Конвенции. Также полагается, что применение российскими военнослужащими силы, повлекшей смерть близких родственников Заявителей вблизи села Тедоцминда, было явно непропорционально какой-либо цели, которую военнослужащие пытались достичь, и не может считаться оправданной на основании статьи 2(2) Конвенции.

Нарушение статьи 2 в отношении подвергшихся нападению заявителей 2 - 4

15.62   Заявители 2 – 4 указывают на то, что они были ранены (за исключением Гиорги Ахалкаци (Заявителя 4)) в ходе смертельно опасного нападения на два гражданских автомобиля, причинившего смерть трем гражданским лицам. С учетом этого, а в особенности вида, степени и площади примененной силы, Заявители утверждают, что они стали жертвами нападения, которое по самой своей природе подвергло их жизни большому риску, даже несмотря на то, что они выжили. Таким образом, в данном случае в отношении выживших Заявителей была нарушена статья 2 Конвенции.

15.63   В соответствии с установившемся прецедентом Суда, в исключительных случаях жестокое физическое обращение со стороны должностных лиц государства, не повлекшее смерти, может говорить о нарушении статьи 2 Конвенции:

«степень и вид применяемой силы и несомненный умысел или цель, скрывающиеся за этим применением, могут, среди других факторов, быть учтены при оценке того, должно ли рассматриваться в каждом конкретном деле применение силы представителями государства, не повлекшее смерть, как несовместимое с объектом и целями Статьи 2 Конвенции»[202].

15.64   Таким образом, степень и вид применяемой силы имеют значение. Если применяемая сила по своему характеру ставит жизнь Заявителей под угрозу, статья 2 нарушается, несмотря на то, что Заявители выжили. Также должны учитываться обстоятельства и характер действий государства[203]. В этом отношении следует отметить дело «Акар и другие против Турции», по которому суд указал следующее:

«Установлено, что в ходе длительного смертельно опасного нападения двое Заявителей были ранены огнестрельным оружием, что повлекло смерть восьми их односельчан. С учетом этого, а в особенности степени и вида применимой силы, Суд приходит к выводу, что Заявители стали жертвой действий, которые по своей природе подвергли их жизни большому риску, даже несмотря на то, что они выжили»[204].

15.65   Аналогично, в постановлении по делу «Махаури против России» суд указал, что

«Действительно, Заявительница осталась жива после нападения, однако Суд ранее признавал, что статья 2 Конвенции применяется к случаям нападения, когда жертва не погибает, но само нападение по своей природе ставит жизнь потерпевшего под угрозу (см. «Макарацис против Греции [GC], № 50385/99, §49 – 55, 20 декабря 2004 г.; и «Исаева и другие против России, №№ 57947/00, 57948/00 и 57949/00, §196, 24 февраля 2005 г.). Принимая во внимание обстоятельства нападения на заявительницу и полученные ею телесные повреждения, Суд приходит к выводу, что степень и вид примененного насилия явно относят обстоятельства данного дела к сфере действия статьи 2 Конвенции».

15.66   По данному делу установлено, что Заявители 2 и 3 были ранены в ходе смертельно опасного нападения, которое преднамеренно было нацелено на них и в результате которого были убиты ехавшие с ними пассажиры (см. выше пп. 14.86, 14.96 – 14.101, 14.113 – 14.117). Принимая во внимание обстоятельства нападения на Заявителей и причиненных им ранений (за исключением Заявителя 4), подтвержденных медицинскими документами и свидетельскими показаниями, Заявители считают, что их собственное право на жизнь было нарушено преднамеренным опасным для жизни нападением, поскольку оно подвергло их собственные жизни большой опасности в нарушение статьи 2 Конвенции.

15.67   Суду предлагается рассмотреть с соответствующими изменениями нарушение статьи 2 Конвенции в отношении Гиорги Ахалкаци. Невзирая на тот факт, что он выжил в смертельно опасном нападении, утверждается, что он подвергся длительному применению смертельно опасной силы со стороны российских военнослужащих, повлекшему смерть одного и серьезное ранение другого находящегося с ними пассажира и, соответственно, представлявшему большую опасность его собственной жизни. Как следует из упомянутой выше практики Суда, решающее значение имеет вид и степень применяемой силы, а не смертельный исход ее применения. В связи с этим следует отметить, что (1) в результате умышленного смертельно опасного нападения на машину Гиорги Ахалкаци Тинатин Гиоргадзе была убита, а Паата Гиоргадзе серьезно ранен в непосредственной близости от Гиорги и что (2) в Гиорги Ахалкаци умышленно целились при попытке сбежать (см. выше пункт 14.116).

15.68   С учетом вышесказанного, а в частности принимая во внимание характер и обстоятельства примененной силы, Заявитель 4 утверждает, что он стал жертвой действий, которые по самому своему характеру подвергли его жизнь большой опасности в нарушение статьи 2 Конвенции.

Процессуальные нарушения статьи 2 в отношении всех Заявителей

15.69   Заявители, кроме того, утверждают, что Российская Федерация не выполнила свое позитивное обязательство по статье 2 Конвенции в отношении всех Заявителей посредством непроведения эффективного и достаточного расследования обстоятельств нападения на гражданские автомобили вблизи села Тедоцминда.

Прецедент Европейского Суда

15.70   Суд неоднократно указывал на то, что обязательство охранять жизнь по статье 2 Конвенции также косвенно требует определенной формы эффективного официального расследования случаев убийства лиц в результате применения силы:

«[…] обязанность защищать право на жизнь по статье 2, в совокупности с общей обязанностью государства по статье 1 «обеспечивать каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией, права и свободы, определенные в [настоящей] Конвенции», косвенно требует необходимости наличия определенной формы эффективного официального расследования при допущении случаев убийства лиц в результате применения силы, в том числе и представителями государства […] Само по себе знание об убийстве, совершенном органами власти, вызвало в силу самого факта обязательство по статье 2 Конвенции осуществить эффективное расследование обстоятельств смерти»[205].

15.71   Первичной целью эффективного расследования является обеспечение эффективного исполнения внутригосударственного законодательства, защищающего право на жизнь, а в случаях, в которых замешаны государственные представители и органы государства – обеспечение их ответственности за смерть, произошедшую по обстоятельствам, за которые они отвечают (см. «Мастроматтео против Италии» [GC], №37703/97, §89, ECHR 2002-VIII; «Ильхан против Турции» [GC], № 22277/93, §63, ECHR 2000-VII, и «Финукейн против Соединенного Королевства», №29178/95, §67, ECHR 2003-VIII; «Хью Джордан против Соединенного Королевства», постановление от 4 мая 2001 г., §105).

15.72   Для того, чтобы расследование предполагаемого незаконно убийства или похищения государственными представителями было эффективным, можно считать, что, как правило, необходимо обеспечить, чтобы лица, ответственные за осуществление расследования и осуществляющие его, были независимы от лиц, связанных с соответствующими событиями (см. «Гюлеч против Турции», постановление от 27 июля 1998 г., Доклады 1998-IV, стр. 1733, §§81 – 82, и «Огур против Турции» [GC], № 21594/93, §§91 – 92, ECHR 1999 – III). Это обозначает не только отсутствие иерархической и ведомственной связи, но также и практической независимости (см. приведенное выше дело «Эрги против Турции», стр. 1778 – 79, §§83 – 84, и «Пол и Эндрю Эдвардс против Соединенного Королевства», № 46477/99, §70, ECHR 2002-II; «Хью Джордан против Соединенного Королевства», постановление от 4 мая 2001 г., §105).

15.73   Расследование должно быть эффективным в том смысле, что должно обеспечивать возможность установления и наказания ответственных лиц. Это не обязательство результата, а обязательство действия. Органы власти обязаны предпринимать любые объективно возможные действия для обеспечения доказательств, а в случае необходимости – вскрытия, представляющих полную и точную документацию травм и объективный анализ клинических данных, включая причину смерти (см. «Салман против Турции», §106; «Танрикулу против Турции» [GC], №23763/94, §109, ECHR 1999-IV; «Гюль против Турции», №22676/93, §89, 14 декабря 2000 г.). Любой недостаток в расследовании, понижающий его способность установить ответственное лицо, может привести к несоблюдению этого стандарта (см. «Маккерр против Соединенного Королевства», постановление от 4 мая 2001 г.).

15.74   Заявители полагают, что оперативная реакция органов власти при расследовании применения смертельно опасной силы существенно важно для поддержания чувства уверенности в верховенстве права и избежания ощущения сговора в незаконных действиях или попустительства им, как признал Суд по делу «Хашиев и Акаева против России», постановление от 24 февраля 2005 г., №57942/00 и 57945/00, §155.

15.75   Было достоверно установлено, что расследование должно обеспечивать возможность установления и наказания ответственных лиц («Яша против Турции», постановление от 02.09.1998 г., пункт 98; «Огур против Турции», постановление от 20.05.1999 г., пункт 88; «Ассенов и другие против Болгарии», постановление от 28.10.1998 г., пункт 102). Кроме того, требуется возможность эффективного доступа Заявителя к следственному процессу (напр., «Огур против Турции», постановление от 20.05.1999 г., пункт 92).

15.76   Заявитель полагает, что эффективность любого расследования требует:

• снятия показаний со всех имеющих отношение к делу свидетелей («Эрги против Турции», постановление от 20.05.1997 г., пп. 136 и 151);


• предоставления заявителям возможности изложить свои доводы, изучить доказательства и представлять свои интересы через адвокатов;


• предоставления заявителям имеющей отношение к делу информации и доказательств;


• осуществления независимым судом, который не будет относиться к рассматриваемому делу предвзято; и


• обнародования своих выводов.

Применение вышеизложенных принципов к настоящему делу

15.77   Заявители полагают, что до настоящего момента никакого расследования обстоятельств смертельно опасного нападения российских военнослужащих на автомобили Мамуки Беркацашвили и Гиорги Ахалкаци с их пассажирами 12 августа 2008 г. вблизи села Тедоцминда и причинения в результате этого смерти Додо Гарсеванишвили и Тинатин Гиоргадзе вообще не было начато (см. выше пп. 14.85 – 14.86). Заявители принимали и принимают все меры, которые могут от них потребоваться в объективных рамках, чтобы инициировать расследование и привлечь к ответственности виновных в нарушении лиц. Однако такая просрочка (на 18 месяцев) даже начала осуществления расследования о нарушениях Конвенции, предполагаемых Заявителями, указывает на то, что никакого незамедлительного, достаточного и эффективного расследования российскими органами власти осуществлено не будет.

15.78   Заявители представят в установленном порядке дополнительную информацию о неэффективности расследования.

Заключение

15.79   На основании всего вышеизложенного Заявители требуют признания Европейским Судом нарушения Российской Федерацией основных требований статьи 2 Конвенции в отношении матери первого Заявителя, а также в отношении Заявителей 2 – 4.

Статья 1 Протокола №1 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод

Статья 1 Протокола №1 гласит:

«1            Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

2.             Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов».

Нарушение статьи 1 Протокола №1 в отношении второго и четвертого Заявителей

15.80   Второй и четвертый заявители полагают, что в отношении них было допущено нарушение статьи 1 Протокола №1 по следующим основаниям:

• Они были незаконно лишены своего права мирно пользоваться своей собственностью, поскольку их автомобили были уничтожены в результате незаконного и необоснованного применения силы российскими военнослужащими.

Прецедент Европейского Суда

15.81   Статья 1 Первого Протокола к Европейской конвенции гарантирует право мирно пользоваться собственностью, которое обычно именуется правом собственности. Суд неоднократно указывал, что статья 1 Протокола №1 по существу гарантирует право собственности (см. «Маркс против Бельгии», постановление от 13 июня 1979 г., серия А, № 31, стр. 27 – 28, §63). Однако категория «собственность» (фр. biens) в статье 1 имеет отдельное значение, которое, определенно, не ограничивается правом собственности на физические блага: определенные иные права и интересы, составляющие капитал, могут также считаться «имущественными правами» и, следовательно, «собственностью» в смысле данного положения (см. «Гасус Досье и Фердертекник ГмбХ против Нидерландов», постановление от 23 февраля 1995 г., серия А, № 306-B, стр. 46, §53, и «Матос е Сильва, Лда и Другие против Порту