От синархии к Шамбале:

роль политического оккультизма и социального мессианства в деятельности Николая Рериха

Автор: Маркус Остерридер (Мюнхен, Германия)

Ссылка на сайт автора (статья в ПДФ): http://www.celtoslavica.de/bibliothek/pdf/Osterrieder_2012_Ot%20sinarkhii%20k%20Shambale.pdf

Статья из cборника:

The New Age of Russia: Occult and Esoteric Dimensions. Ed. By Birgit Menzel, Michael Hagemeister, Bernice Glatzer Rosenthal. Verlag Otto Sagner, München-Berlin 2012, Studies on Language and Culture in Central and Eastern Europe, edited by Christian Voß, Volume 17. - http://www.new-age-of-russia.com/

(«Нью-эйдж в России: оккультные и эзотерические измерения», под ред. Биргит Менцель, Михаэла Хагемайстера, Бернис Глатцер Розенталь, изд-во Verlag Otto Sagner, Мюнхен-Берлин, 2012, 17-й том серии «Исследования по языку и культуре в Центральной и Восточной Европе», редактор серии — Кристиан Восс)

Страницы в сборнике: 101 - 134

101

1.

В начале 1980-х годов учение Агни Йоги, известное также под названием «Учение Живой Этики», прибрело невероятную популярность и влияние в эзотерических кругах посткоммунистической России. Сейчас существует несколько музеев Рериха (в Нью-Йорке, в Москве и в Наггаре, Индия), есть также различные рериховские центры, конкурирующие между собой. Благодаря недавнему рассекречиванию архивов и опубликованию дневников и личных бумаг русского художника и оккультиста Николая Константиновича Рериха (1874-1947), его жены Елены Ивановны (1879-1955) и некоторых из их ближайших сотрудников, стал наконец ясен истинный масштаб тех мессианских замыслов в сфере «духовной геополитики» (термин Джона Маккеннона[1]), которые лежали в основе их деятельности. Конечной целью этой деятельности, или «Великого Плана», было создание транснациональной пан-буддийской «Новой Страны», которая занимала бы территорию от Тибета до Южной Сибири, включая территории, находившиеся во власти Китая, Монголии, Тибета и Советского Союза. Эта «Новая Страна» должна была стать земным, материальным воплощением невидимого Царства Шамбалы, «Священного Места, где мир земной соединяется с высочайшими состояниями сознания»[2]. Рерих преследовал крайне амбициозную цель – подготовить приход Новой Эры мира и красоты, которая должна была начаться с пришествием земного воплощения Майтрейи, Будды Грядущего. В эти чаяния и устремления Рерихов был посвящен лишь узкий круг их доверенных лиц и сторонников

102

в Нью-Йорке.

Учитывая, что Рерих всегда подчеркивал решающую роль Культуры и ее воплощения, «Красоты», в эволюции человечества, его инициатива «Знамя Мира», адресованная политическим лидерам, и лежащая в ее основе идеология Общины, с ее странным смешением буддийской духовности, квази-коммунистического общественного порядка и американского капитала (и все это под единой властью просвещенного Правителя), напоминала синархическую теорию Сент-Ива о социальной реформе. В 1886 году Сент-Ив написал об обществе, находящемся на высоком уровне духовного и технологического развития, где синархический общественный строй был осуществлен уже давно.

В последнее время вышло немало исследований, в которых рассматриваются политические аспекты экспедиций в Центральную Азию, организованных Н.К. Рерихом в 1925-1928 и 1934-1935 годах[3]. Появление новой интерпретации биографии Рериха и мотивов его деятельности спровоцировало в России острую полемику и даже привело к расколу внутри рериховского движения. Делом защиты наследия от любых «предателей» внутри движения и «лгунов» и «клеветников» вне его особенно активно занимается Международный Центр Рерихов под руководством вице-президента Л.В. Шапошниковой. Сперва МЦР начал преследования «инакомыслящих», которые осмелились утверждать, что Николай Рерих, возможно, был шпионом советской разведки в Центральной Азии[4]. Затем МЦР попытался доказать, что новаторская докторская диссертация Владимира Росова, в которой было представлено много новых материалов

103

о политической деятельности Рериха, содержит ряд научных ошибок[5], имеющих характер компромата, для чего была опубликована целая серия апологетических томов[6].

2.

Опубликованные дневники Елены Рерих[7], в которых содержатся расшифрованные сообщения, полученные ей между 1920 и 1944 годами с «астрального плана» от духовных Учителей из так называемого «Великого Белого Братства», которым Рерихи посвятили себя и свою деятельность, доказывают, что Рерихи не были сознательными нелегалами, использовавшими словарь и идеалы теософского движения ради достижения весьма приземленных целей. Нельзя отрицать, что они серьезно воспринимали себя и свою «миссию» как часть некого большого духовного Плана, который должен был послужить на благо дальнейшей эволюции человечества. Это их убеждение особенно укрепилось после того, как Учитель Аллал Минг подбодрил их, рассказав им об их выдающихся прошлых воплощениях, дав тем самым пищу их тщеславию и высокомерию: такое происходит нередко, и далеко не только в эзотерических кругах, находя особенно плодородную почву среди адептов – и политиков[8].

104

К тому же, нужно всегда помнить, что в сфере оккультизма, как и в политике, существует множество разных взглядов, интересов и целей, которые часто прямо противоположны друг другу. При столкновении с этой сферой очень быстро становится ясно, как тесно оккультизм переплетается с политикой. В контексте англо-российской борьбы за власть над Центральной и Внутренней Азией российская, а затем и советская разведка, конечно, могла опираться на помощь агентов, некоторые из которых были влиятельными духовными и даже религиозными фигурами, чьи интересы до некоторой степени совпадали с политическими интересами Российской Империи. Так, в 1924 году немецкий путешественник Вильгельм Фильхнер (Wilchelm Filchner) заявил, по соглашению с британцами, что бурятский лама Агван Доржиев (1854-1938) – известный распространитель тибетского буддизма, преподаватель и дипломат на службе у 13-го Далай-ламы Тхуптена Гьяцо (1876-1933) – поддерживал тесный контакт с царистской службой внешней разведки с 1885 года, когда Британия и Россия оказались на пороге войны в Афганистане, а также готовил других бурятских и калмыцких лам-агентов[9]. Хотя эти факты не раз оспаривались[10], существует достаточно доказательств того, что Доржиев выполнял политические поручения не только Лхасы, но и царистского правительства,  даже если он и не был «шпионом» в обычном понимании этого слова[11]. Даже если Доржиев служил российскому царскому правительству, он делал это во имя духовных и политических интересов Тибета, чьи духовные лидеры считали необходимым заручиться поддержкой и защитой России[12].

105

3.

В теософской традиции «Учителя» описываются как существа с высочайшим уровнем духовного развития, обладающие неземной мудростью; самыми известными из них были Кут Хуми и Мория, которые во времена ЕПБ предположительно жили на горе Шигацзе в Тибете. В то же время, уже ЕПБ стала говорить о них как о воплощенных, смертных людях из плоти и крови. Этого же мнения придерживались Рерихи, присоединившиеся к теософскому обществу в Лондоне в 1920 году. Они заявляли, что впервые встретились с Учителем Морией 24 марта 1920 на том же месте, где ЕПБ повстречалась со своим азиатским учителем, — в лондонском Гайд-парке. Начиная с этой встречи, Рерихи стали регулярно получать сообщения от «Мории»; действительно, в тот же день Елена Ивановна начала записывать передававшиеся ей духовные послания[13]. Рерихи уверовали в то, что их «Руководитель» (по-английски они использовали слово Guide), который предпочитал называть себя Аллал Мингом или «А-Лал-Мингом»[14], был «духовным учителем Тибета»[15] и «духовным вождем Памира»[16].

Здесь, как и в случае с ЕПБ и другими участниками теософского общества, исследователю необходимо выбрать один из двух методов. Первый состоит в том, чтобы счесть «общение» с Учителями обыкновенной глупостью, отнести его к сфере фантазии или назвать «особой формой эпилептической мании»[17]. Однако фактический материал, связанный с этой темой, содержит веские подтверждения того, что основным  источником вдохновения для создания и реализации Великого Плана в 1920-х-1930-х служило именно это постоянное медиумическое общение Елены Рерих с Учителями. Необходимо признать, что, как заметил Джон Маккеннон, «кажется просто невероятным, какую значительную часть своего Плана Рериху в действительности удалось исполнить»[18]: сюда относится и обеспечение финансирования, и получение дипломатических разрешений на экспедиции в крайне деликатную зону – ключевой регион Великой Игры, – и создание огромной сети последователей и спонсоров, которая простиралась от Парижа до Нью-Йорка и Харбина.

106

С другой стороны, если предположить, что «общение» — в реальности которого сами Рерихи, разумеется, не сомневались, воспринимая его как источник вдохновения,  - действительно имело место, то возникает вопрос: искажала ли Елена Рерих, как «медиум» со своими ошибками и амбициями, получаемые сообщения? Или у «коммуникатора» были свои идеи, отличные от тех, которые он передавал Рерихам, и другая тайная личина? Вот ключевые вопросы, на которые пытается ответить в дальнейшем настоящая статья. Такой метод был опробован такими исследователями, как К. Пол Джонсон (K. Paul Johnson) и Джослин Годуин (Joscelyn Godwin), которые в своих работах попытались пролить свет на загадку «истинных» личностей теософских Учителей и природу их «общения» с Еленой Блаватской[19].

4.

Растущее влияние восточной духовности на Европу и Америку было напрямую связано с острыми политическими вопросами: противостояние империализму, социальные и экономические реформы в колониях и в таких спорных регионах, как Центральная и Восточная Азия, а также национальные и религиозные автономии. Например, ЕПБ и Анни Безант, как и многие теософы, в политическом отношении были довольны левыми и активно участвовали в борьбе за эмансипацию[20]. К тому же сейчас все больше ученых признают, что феномен оккультизма необходимо освободить как от статуса «иррациональной индульгенции», так и от довольно ограниченных понятий «рациональности» и «осознанности», и что, напротив, связь с оккультизмом всегда была лейтмотивом интеллектуального авангарда[21]. Привлекательность буддизма, индуизма или

107

ислама не может быть объяснена исключительно в контексте радикальных теорий XIX века и понятия «арийского превосходства»[22].

В случае России, важность социального фактора и идея о том, что Азия является потенциальным союзником в борьбе против давления стагнирующих империалистических сил Европы, в XIX столетии только усилились. В культуре и религии восточных славян уже в дохристианский период существовал сильный иранский (включая зороастрийский, а позднее манихейский) подтекст, который проявился в языковых влияниях[23] и многочисленных народных хилиастических верованиях, легендах и сектантских космогониях[24]. Однако те же влияния можно проследить и в некоторых буддийских школах Махаяны, а также в шиитском и исмаилитском исламе[25]. Тут можно добавить, что, хотя восточные и западные оккультные и эзотерические школы несколько расходились в  деталях, а также в толковании духовных последствий, объединяла их вера в то, что XIX век станет концом

108

темной эры Кали-юги и что настанет Новая Эра духовного просвещения и социальных реформ. В тот же период достиг своего расцвета религиозный милленаризм, особенно в тех регионах, где политическими конфликтами, а также этническим и социальным давлением и несправедливостью был уже подготовлен необходимый климат для восстания.

В это же время распространившиеся по всей Европе после открытия в конце XVIII века Зенд-Авесты[26] зороастрийские легенды о вечной борьбе аграрных народов Ирана против кочевых народов Турана[27] были переняты русской интеллигенцией как подходящее объяснение социальной ситуации в царистской империи. Эти легенды, которые могли быть истолкованы с точки зрения исторического дуализма, объясняли происхождение конфликта между аграрной почвой и степью, особенно обострившегося после завоевания центральноазиатских территорий в середине XIX века. Однако если Достоевский все еще говорил о «ноше белого человека» и миссии русского христианина/крестьянина (по-русски эти слова звучат почти одинаково) по распространению земледелия в кочевых регионах Азии[28], то в 1860-х настроения стали меняться и в среде радикальных левых появились первые надежды на обновление России на основе ее союза с азиатским Востоком. Для таких мыслителей, с их зарождающимися евразийскими умонастроениями, «Европа-Иран» стала символом стагнации и старого мира. «Азия-Туран», напротив, стала символизировать фермент хаоса, необходимый для свержения застывшей тирании, кривды (несправедливости и лжи) царя и создания нового справедливого мира, построенного на правде (справедливости и истине). Даже Александр Герцен (1812-1870), который после своего разочарования в европейской революции 1848 года сблизился с

109

российскими славянофилами, указывал на то, что центр мировой революции будет находиться не в Европе, а на туранском Востоке, народы которого, по его словам, не получили от западной цивилизации ничего, кроме несчастий, и поэтому поднимутся против всего тевтонско-латинского мира. В конце концов в своей газете «Колокол» Герцен стал превозносить влияние потенциально революционного туранского этнического элемента на Россию, утверждая даже (из своей лондонской ссылки), что монгольское иго защитило Россию от римского католицизма и спасло деревенскую общину (мир) от разрушения[29].

Аналогичных взглядов придерживались народники (тех, кто «шел в народ») - например, Сергей Южаков (1849-1910), который в 1885 году говорил о надвигающемся конфликте между Россией и Британией в борьбе за Азию как о конфликте крестьянской России с торгово-буржуазной Англией. Колониальная эксплуатация со стороны Англии, по его словам, могла привести к полной смерти Азии[30]. Другой «восточник» и защитник интересов Азии, князь Эспер Эсперович Ухтомский (1861-1921)[31], во время

110

«боксерского восстания» в Китае (1900) говорил о том, что «именно в союзе России и Востока состоит будущее решение восточного вопроса». Он также считал, что «те связи, которые объединяют нашу часть Европы с Ираном и Тураном, а через них с Индией и Поднебесной, имеют столь древнюю историю, что мы как нация и государство не в состоянии пока понять все их значение и все те обязательства, которые они на нас накладывают в отношении как внутренней, так и внешней политики»[32]. Ухтомский был знаком с теософией и с пятнадцати лет практиковал буддизм. Его связи с бурятами и тибетцами были, однако, окружены тайной. Хотя он ни в коем случае не поддерживал царя Николая II, которому он в 1898 представил Агвана Доржиева, он считал его потенциальным освободителем азиатских народов, особенно ввиду того, как немилосердно обращались с Россией западные власти. «Когда весь Восток рано или поздно проснется, разбуженный беспокойными элементами попирающей его белой расы, – когда он, подобно Илье Муромцу, почувствует в себе силу великую и захочет сказать «свое слово». Тут одними угрозами, грубым насилием и случайным поверхностным разгромом внутреннего разлада не утишить. […] Тогда-то дрогнет Европа. Вечный спор между Европой и Азией решит Россия, и разрешен он будет в пользу Азии. Иное решение немыслимо, где сам судья в братстве с обиженными»[33].

Как и другие буддисты, которые были вдохновлены учениями тибетских лам и были знакомы с легендами, относящимися к учению Калачакра-тантры («Тантры Колеса Времени»), Ухтомский ссылался на теории о мессианском пришествии так называемого «Последнего Короля Северной Шамбалы». Эта «Северная Шамбала» была мифической страной, расположенной где-то далеко на север от Тибета[34], «Страной тишины». В своих путешествиях по Центральной Азии в 1845-1846 годах французский католик Аббэ Хук (Evariste Regis Huk, 1813-1860) обнаружил оккультное братство под предводительством

111

Панчен-ламы Келана. Члены этого братства верили, что их лидер в будущем переродится в стране, о которой говорится в пророчествах о Шамбале. Согласно этим пророчествам, после будущего завоевания Тибета Китаем колыбелью возрожденного буддизма станет Новая Страна на севере, мертвые восстанут, а Панчен-лама, ставший Правителем Вселенной, победит силы зла и распространит буддизм по всей Земле[35]. Многие составляющие этой легенды позже появятся в духовных наставлениях бурятского ламы Агвана Доржиева и в учении Рерихов.

В другой тибетской легенде говорилось о том, что Король возродится как Таши(Панчен)-лама в эпоху, когда ламаизм угаснет и потеряет свою силу. По легенде, в этом будущем перерождении правитель Северной Шамбалы поведет ламаистские народы в последнюю решающую битву против врагов добродетели. В особой молитве верующие просили о том, чтобы возродиться в качестве борцов армии Шамбалы против врагов истины и готовить пришествие царства Майтрейи, Будды Грядущего - который, согласно ламаистским верованиям, также должен был придти с дальнего севера[36]. После этого должен был настать Золотой Век: «Зерно само будет рождаться на полях, и пахать будет уже не нужно»[37].

Политический подтекст этих надежд на Белого Царя с Севера как на потенциального освободителя буддийской Азии[38], который может «удовлетворить стремление к

112

истине и справедливости на Земле»[39], продвигали при царском дворе в Санкт-Петербурге такие восточники, как князь Ухтомский и практиковавший тибетскую медицину бурят Петр (Жамсаран) Бадмаев (1851?-1920), который уже предлагал своему крестному отцу Александру III аннексию Монголии, Китая и Тибета. Позже  его стали подозревать в том, что он был тайным представителем братства Тешу-Мару[40]. Однако эти чаяния буддистов на самом деле не имели отношения к особенностям политического строя в России[41]. «Белый Царь» как мифический лидер мог также иметь пролетарское происхождение. Поэтому никакого противоречия в том, что Агван Доржиев сначала возлагал надежды на русского царя, а затем, после 1917 года, стал искать расположения большевицкого руководства, указывая на совместимость буддизма и коммунизма, на самом деле не было. Той же стратегии придерживались и Рерихи, которым гималайские Учителя объяснили эволюционную необходимость коммунизма.

5.

В 1870-х-1880-х рассказами о Ложе Учителей на Востоке, высшем тайном обществе, использовании неизвестных доселе сил и социальном мессианстве увлекся французский оккультист Жозеф Александр Сент-Ив Д’Альвейдр (Joseph-Alexandre Saint-Yves d’Alveydre, 1842-1909), который затем стал продвигать глобальную социальную реформу под названием «Синархия». Благодаря его блестящим связям среди правящих династий Западной Европы, Скандинавии

113

и России (Александр III)[42] его усилия увенчались успехом. В 1877 он впервые представил синархическую систему в своей книге Clefs de l’Orient («Ключи Востока») и развил ее в последовавшей за тем серии памфлетов о «миссиях»: Mission actuelle des souverains («Современная миссия монархов»), Mission actuelle des ouvriers («Современная миссия рабочих»,1882) и Mission des juifs («Миссия евреев»,1884). Сент-Ив развивал теорию о том, что на современной стадии эволюции человечества необходимо ввести тройственное разделение общества по трем главным сферам общественной деятельности. Так, он предложил создать Европейский совет национальных Общин, который занимался бы вопросами финансов, банков и торговых представительств, Европейский совет национальных Государств, который отвечал бы за правовые и политические вопросы, и наконец, Европейский совет национальных Церквей, в котором участвовали бы представители религий, высшего образования и искусств[43]. Об азиатских истоках синархии Сент-Ив начал говорить не раньше 1885 года (год англо-российского кризиса), когда он познакомился с неким восточным посвященным по имени Харджи Шариф (Hardjji Scharipf, Haji Sharif). Шариф заявлял, что он является «Мудрецом-Учителем Великой агартхской школы», которая находится в тайной подземной «Святой стране Агартхе» где-то в горах Азии. В этой стране, по его словам, обитал «Хозяин Вселенной». Восьмого июня 1885 года Харджи Шариф стал обучать Сент-Ива загадочному языку и алфавиту ватан[44]. В результате этих встреч Сент-Ив около 1886 года написал книгу Mission de l’Inde («Миссия Индии»), которая была опубликована только в

114

1910. В этой книге он описывал Агартху[45] как образец реализации синархического общественного строя[46].

Идеи Сент-Ива о синархии с особенным энтузиазмом были подхвачены членами-основателями Ордена мартинистов, созданного в 1888 году, – Папюсом (Papus, Gérard d’Encausse)[47], Франсуа Чарльзом Барле, также известного под именем Альбера Фошо (Francois-Charles Barlet aka Albert Faucheux, 1838-1921)[48] и Пьером Огустеном Шабозо (Pierre-Augustin Chaboseau, 1868-1946)[49]. Мартинисты и их сторонники стали активно выступать в поддержку сближения Франции с Россией, и причиной тому была не только их глубокая неприязнь к бисмарской Германии, но и то, что они видели в России ключевую страну на современном витке социальной революции, считая государством, находящимся в авангарде нового мирового порядка[50] и готовым осуществить синархию.

115

 Некоторые осведомленные лица даже считали, что Папюс не только помог создать франко-российскую Антанту, «мистический союз, превосходящий все объединения людей»[51], но и способствовал росту надежд на социальную революцию в России[52].

6.

Некоторые исследователи считают, что Рерих вступил в Орден мартинистов еще в Санкт-Петербурге, накануне Первой мировой войны[53]. В пользу этой точки зрения говорят некоторые из его знакомств. Он, несомненно, являлся сторонником теории, которую разделяли тогда многие оккультные ордена и общества, о том, что Россию (переродившуюся в Россию-Звенигород) ждет великое будущее и она станет спасительницей народов. УС Агваном Доржиевым, который передал художнику наставления о Шамбале, Рерих впервые встретился в 1909 году, являясь членом комитета

116

 по строительству нового буддийского храма Калачакра-тантры в Санкт-Петербурге[54].

Аналогичным образом, о связях Рериха с мартинизмом и синархией можно заключить из его контактов с орденом Antiquus Mysticusque Ordo Rosae Crucis (AMORC), основанном Харви Спенсером Льюисом. С ним Рериха мог познакомить американец из Чикаго, член AMORC, который в начале 1920-х годов некоторое время находился в Шанхае и который впоследствии обеспечил поддержку AMORC Пакту Рериха. Нужно отметить, что этот орден имел связи как с Ordre Martiniste et Synarchique[55], так и с Ordre Martiniste Traditionnel[56]. Когда Рерих готовил свою центральноазиатскую экспедицию, Льюис хотел назначить его посланцем AMORC в Тибет, чего, очевидно, ему сделать не удалось, несмотря на довольно близкие отношения с художником[57]. Тем не менее, AMORC и сегодня продолжает настаивать на том,

117

что Рерих передал ордену определенные оккультные техники, привезенные им из Тибета, которые были включены в доктрину AMORC[58], а Льюис с гордостью упоминает о переписке, которую он вел с Рерихом во время его второй экспедиции[59].

Ключевым регионом Великого Плана были Алтайские горы и, шире, Сибирь, которая виделась Рериху незаменимым компонентом «Новой Страны», поскольку он считал, что Алтай станет двойником Шамбалы – своего рода Беловодьем, о котором говорится во многих народных сказаниях, особенно распространенных, например, в секте бегунов[60]. Рерих тоже был заинтригован всеми этими историями о подземных туннелях и пещерах. Так, в одной из алтайских легенд, которая интересовала его больше других, рассказывалось о гигантской сети подземных ходов, в которых, подобно сотам, глубоко под подножьями гор размещались целые тайные государства. Основываясь на образах из сказаний о подземной Агарте, Рерих нарисовал в своем воображении разветвленную сеть туннелей и пещер, соединяющую Алтай с Гималаями. Считая, что эти туннели вели от Алтая до самой Лхасы и дворца Потала, он посвятил в эти соображения самого Далай-ламу[61].

Еще одним оккультистом раннесоветской эпохи, пытавшимся объединить социальную утопию Сент-Ива, естественные науки, большевизм, увлечение тибетской буддийской духовностью и поиски Шамбалы, был Александр Васильевич Барченко (1881-1938)[62].

118

В 1937 его арестовало ОГПУ, и на допросах он «признался», что в 1923 с ним вступили в контакт два представителя некого общества, которое он назвал «Великим Братством Азии», – предположительно, это была оккультная зонтичная организация для всей Внутренней Азии, объединявшая различные монгольские и тибетские братства, ордена мусульман и дервишей, и даже еврейские хасидские и христианские группы[63]. Одним из этих двух представителей был лама Нага Навен, «посланец из центра Шамбалы»[64], который в то время жил в доме тибетской миссии в Ленинграде. Он объяснил Барченко, что приехал в Москву на переговоры с большевиками с целью «ускорить сближение Западного Тибета и СССР». Ламы Западного Тибета под руководством Панчен-ламы объединились против Далай-ламы, который с 1904 года стал проводить более дружественную по отношению к Британии политику. Другого представителя звали Хайян Хирва, он был членом ЦК Монгольской Народной партии, а вместе они убеждали советское правительство наладить тесные политические и культурные отношения с Западным Тибетом через Южную Монголию[65].

7.

Соперничество враждующих партий тибетского буддизма в этой области достигло своего пика в середине 1920-х, поэтому советское руководство обхаживали как сторонники Далай-ламы, так и сторонники Панчен-ламы. Доржиев, храня верность Далай-ламе, призвал к

119

отмене института хубылганов, или тулку, и запрету обожествления как бурятских, так и всех других лам. Это спровоцировало настоящий раскол среди буддийских священнослужителей Бурятии и Калмыкии[66]. Будучи на стороне Доржиева, Рерихи во время своей первой экспедиции в 1928 году обвиняли 13-го Далай-ламу в крайней деградации буддизма и его распаде на западную и восточную ветви, в то же время восхваляя 9-го Панчен-ламу Тубдена Чокьи Ньиму (Thubten Choekyi Nyima, 1883-1937) как единственного настоящего Правителя Тибета[67]. Панчен-лама в 1924 году, после конфликта с Далай-ламой, бежал во Внутреннюю Монголию, почувствовав, что ему грозит опасность: монахам из его монастыря запретили занимать какие бы то ни было должности в Центральном тибетском правительстве, а его чиновников удерживали в Лхасе. Обратившись после побега за помощью к Китаю, он стал затем поддерживать китайского революционного лидера Сунь Яцзена (1866-1925) и призывать к объединению Тибета с Китаем в рамках Конфедерации пяти государств[68].

И все же советское влияние на Британию открыто одобрял даже Доржиев. Более того, в своей автобиографии он утверждал, что недавно введенный в России коммунистический строй в целом не противоречит буддийскому учению. Доржиев считал, что под мягким руководством большевиков Россия должна была стать страной, достойной благородного имени «Высшее место», где процветает буддийская религия[69]. Некоторые его последователи пошли еще дальше, заявив, что буддизм предвосхитил идеалы большевизма, что Будда Шакьямуни был своего рода «прото-большевиком» и что его дух теперь живет в Ленине[70].

Буддисты были не единственной религиозной группой, которая стремилась примирить идеи духовного мессианства с новым политическим строем. Сразу после установления в России советского режима в стране распространились слухи о пришествии Антихриста, втором пришествии Христа и конце света[71]; сами же большевики

120

 использовали старый революционный лозунг: «Мы старый мир разрушим до основанья, а затем мы наш, мы Новый Мир построим!»

Пришло время снова задать вопрос: каков же был источник тех сообщений, которые получала Елена Рерих с 1920 года?  Были ли они лишь обманом, иллюзией, проявлением душевной болезни? Или в утверждениях о том, что существовало «великое азиатское братство» с собственными политическими целями, все же была доля правды?[72] И кто стоял за так называемым «Тибетским Учителем» «Джвалом Кулом», одним из теософских «Великих Учителей», который начиная с 1920-х годов говорил «через астральный свет» с другим медиумом, основательницей «Люцис Траст» (Lucis Trust) и Школы Арканов - Элис Бейли? В 1938-1939 годах «Джвал Кул» выступил с идеей о том, что ни много ни мало все идеологии 20-го века порождены «силой Шамбалы»[73]. Те, кто придерживается распространенного мнения о том, что это только лишнее доказательство опасности «иррационализма» и «оккультизма», не учитывают весьма конкретных исторических и геополитических маневров и интересов.

«Учителя» подкупали Рериха не только прямой, неуклюжей лестью –  сообщая ему, например, о том, что его картины имеют глубочайшее значение для будущего и духовную силу[74], или что его карма состоит в том, чтобы прославить Россию[75]. Они также утверждали, что «расцвет России есть залог благоденствия и мира всего мира»[76], ибо она «мать малых народностей», которая «победит народы, нападающие

121

на нее»[77]. В начале 1921 года Учитель все еще выражал мнение, что большевики будут повержены в течение следующих двух с половиной лет, что будет создано коалиционное правительство в рамках конституционной монархии и что в грядущие семь лет следует ожидать воссоединения России с Кавказом, Украиной, Финляндией и даже Польшей[78]. Хотя ни одно из этих предсказаний в полной мере не оправдалось, Рерихи не усомнились в Учителе даже тогда, когда он после 1922 года стал призывать их принять коммунизм и Ленина как необходимые условия для готовящегося прихода Шамбалы («с Нами Ленин»[79]) и «работать на коммунизм», чтобы помочь выявить тайное имя Высшей Планеты. «Коммунизм необходим для эволюции, потому Р[оссии] честь за первый шаг»[80]. Однако прежде чем полностью перейти на службу делу Учителей, Ленину, по их словам, нужно было пройти после смерти некую трансформацию в сфере Камалока: «Ленин будет привлечен к сотрудничеству. [Вопрос:] На нем столько крови! [Ответ:] Так же, как Савл – на Христе больше крови. Ленин не искал крови и радовался каждому пришедшему. [В.:] Где он сейчас? [О.:] Находится на отдыхе – очищение ауры. [В.:]  Когда будет он привлечен? [О.:] Думаю, в тридцать первом году»[81]. Обязанностью Рерихов было «России помочь», так как Ленина «не понимают»[82]. И именно им был вручен Серебряный Ключ, тайный девиз: «М[айтрейя]-коммунизм. […] Майтрейя – Община».[83]. Поэтому естественно, что в книге Агни Йоги «Община» в редакции 1927 года[84] Ленин представлен как посланник Учителей и служитель Эволюции[85].

122

Он стал Махатмой, Великой Душой[86]; и Маркс, и Ленин тонко чувствовали достижения Знака[87]; Восток будет чтить Ленина «за ясность построений и нелюбовь к условностям и за веру в детей, как символ движения человечества»[88].

В начале 1924 года, когда Рерихи поселились в Дарджилинге, некоторые тибетские ламы из монастыря Мору признали в Николае Константиновиче реинкарнацию Великого Пятого Далай-ламы и рассказали ему о тайном побеге Панчен-ламы из Тибета. Затем, очевидно, произошла еще одна встреча с материальным воплощением Учителя М., или Аллал Мингом, которая спровоцировала начало подготовки первой экспедиции во Внутреннюю Азию и Сибирь. В конце 1924 года Рерих явился в советское посольство в Берлине и рассказал полпреду Николаю Николаевичу Крестинскому об антисоветской деятельности британцев на гималайских границах. Он произвел на полпреда такое впечатление, что тот доложил народному комиссару иностранных дел Григорию Чичерину (который, что интересно, был бывшим одноклассником Рериха) в Москву, что Рерих имеет «совершенно просоветские настроения, которые кажутся несколько буддокоммунистическими»[89].

В начале 1925 года Рерих поехал в Париж, чтобы встретиться с большевицким «министром финансов», недавно назначенным полпредом Леонидом Борисовичем Красиным[90]. Инженер по образованию[91], Красин еще до войны активно участвовал в нелегальной кампании по финансированию революционеров включавшей грабежи и другие незаконные действия, в то же время являясь (по крайней мере с 1896 по 1902) информатором охранки[92]. У него также имелись связи по масонской линии с Grand Orient de France[93]. Рерих своим визитом, в частности, преследовал цель добыть у Советов концессии на сельскохозяйственную деятельность и разработки угля на Алтае, которые явились бы первой предпосылкой для создания утопической «Новой Страны»[94]. Однако Красин был не только торговым представителем Советского Союза; он также

123

руководил, вместе с Луначарским, комиссией по планированию и постройке мавзолея Ленина[95]. Именно Красин выступил с предложением превратить мавзолей в народную трибуну, с которой Ленин как бы будет обращаться к новым поколениям устами своих преемников[96]. Уже в 1921 году Красин пришел к убеждению, что за счет будущего развития науки «можно будет с помощью жизненных элементов человеческого существа восстановить собственно физическое тело человека»[97].

Рерихи, ведомые Учителями, были готовы привнести в нарождающийся культ Ленина необходимый мистический и хилиастический аспект, заимствованный из буддийской духовной традиции, с помощью которого, как с помощью духовных рекомендаций лам вроде Агвана Доржиева, Советы могли бы завоевать весь буддийский восток (или наоборот?). Так, когда в апреле 1926 года экспедиция дошла до Урумчи, советский консул, генерал А.Е. Быстров, доложил в Москву о том, что в ходе его встречи с Рерихами они «заявили,  что  везут  письма  махатм  на  имя  т.Чичерина и Сталина. Задачей махатм будто бы является объединение буддизма  с коммунизмом и создание великого восточного союза республик». Он также добавил, что Рерихи хотели присоединиться к Таши(Панчен)-Ламе в Монголии «в духовной процессии во имя освобождения Тибета от британского ига»[98]. Когда Рерихи наконец сами приехали в Москву 9 июня 1926 года, они привезли с собой небольшую корзинку земли с места рождения Будды для гробницы Ленина, а также несколько картин, изображающих грядущего Будду Майтрейю и Махатму, чье лицо напоминало лицо Ленина. 21 апреля 1926 года Аллал Минг передал Рерихам, что он разделяет их чувства к Ленину, который является их мостом и источником света: «Успеете помочь в памятнике

124

Ленину. Достать красный камень, квадрат в основании и конечно, знаки Советов и счастливые знаки Тиб[ета]. Советую надпись: «Ленин – великий Учитель», на семи языках»[99].

18 марта 1926 года Аллал Минг продиктовал Рерихам письма, которые были переданы «московским коммунистам» в июне. В них Учителя утверждали, что «необходимы срочные меры по введению коммунизма во всем мире, которое станет следующим шагом на пути эволюции»[100]. Майтрейя, по их словам, есть самый настоящий символ коммунизма, ведь отрицание бога для буддизма вполне естественно. В конце концов «суждение Европы будет потрясено союзом буддизма с ленинизмом»[101].

8.

Впрочем, вряд ли Рерихи сознательно действовали как агенты. Скорее всего, все было наоборот: как «агенты» «Аллал Минга» и его «оккультной политики»[102], они старались использовать советское руководство ради благородного дела подготовки «прихода Майтрейи». Однако, после отстранения Советов от азиатских дел около 1930 года, Аллал Минг и Рерихи, кажется, несколько потеряли свою убежденность в целесообразности привлечения к их делу большевиков и решили обратиться за поддержкой в реализации «Великого Плана» к Соединенным Штатам. Следующим шагом по выполнению этого Плана должна была стать вторая экспедиция, официальной целью которой являлось бы создание сельскохозяйственного кооператива во Внутренней Монголии, а также кооперативного банка и культурных учреждений[103]. Финансовую поддержку экспедиции Рерихи начали добывать уже с 1921 года через Музей Рериха в Нью-Йорке и через богатых покровителей – например, Чарльза Крейна и Луиса Хорша[104]. В 1933 году у них появился восторженный сторонник в лице Министра сельского хозяйства, Генри Уоллеса (1888-1965), который был глубоко погружен в разного рода спиритуальные и оккультные дела: сеансы, символы, тайные

125

общества, ритуалы, астрология, верования индейцев и восточные религии[105]. Уоллес посещал собрания Теософского общества начиная с 1919 года, присоединился к Либеральной католической церкви, которая была также связана с Теософией, затем стал «Шотландским мастером» и масоном Голубой ложи и к 1928 году дошел до 32-й степени посвящения. В 1929 году его духовные поиски привели его к Рериху, который в начале 1930-х годов стал для него почитаемым «Гуру», каковым и оставался вплоть до внезапного полного разрыва отношений осенью 1935 года. Однако до этого момента способность Рериха к внушению его не подводила. Возможно, не кто иной, как Николай Рерих повлиял на решение Уоллеса использовать в оформлении долларовой банкноты символ Великой пирамиды с Великой печати Соединенных Штатов[106].

126

Пользуясь отчасти помощью Уоллеса, Рерихи в конце концов добрались до самого президента, Франклина Делано Рузвельта, и смогли получить его поддержку для инициативы «Знамя Мира», обязываюшее государства уважать неприкосновенность музеев, соборов, университетов, библиотек и госпиталей, которое было включено в устав ООН.  Все это соответствовало целям политики ФДР по координации двух полушарий и сотрудничеству в Америке, а также т.н. внешней политики «доброго соседа»[107], которую проводили ФДР и Халл. Пакт Рериха был подписан Уоллесом со стороны США и всеми членами Панамериканского союза в Белом доме, в присутствии президента Франклина Делано Рузвельта, 15 апреля 1935 года. Разумеется, Рерих никогда не упоминал о том, что «посвященные» на самом деле ожидают пришествия Будды Майтрейи и царства Шамбалы в 1936 году или позже, а также о том, что эти события будут сопровождаться – согласно традиции Калачакра-тантры и наставлениям Аллал Минга – большими беспорядками и войной.

ФДР был прекрасно знаком с мистикой и всегда испытывал сильный интерес к оккультизму. Более того, он был безгранично восприимчив и невероятно любопытен[108]. Как свидетельствует Уоллес, президент был едва ли не большим мистиком, чем он сам[109]. Став масоном еще в 1911 году, Рузвельт в 1929 году вступил в Древний и принятый шотландский орден (где он получил 32-ю степень посвящения) и Имперский Совет Святилища (Древний Арабский Орден Дворян

127

 Тайного Святилища); 13 апреля 1934 года в Белом доме Рузвельта назначили Почетным Верховным Мастером нью-йоркского Ордена ДеМолея[110]. Ф.Д. Рузвельту были крайне интересны география, история, культуры и религии Внутренней Азии, от Тибета до Сибирской границы, -  эта «шахматная доска международной политики»[111]. Поскольку его предки были связаны с Китаем, он всегда придавал Китаю намного большее значение, чем остальные американские политики. В 1942 году, под впечатлением от романа Джеймса Хилтона «Потерянный горизонт» об утопическом ламаистском монастыре высоко в Гималаях, в Тибете, обитатели которого достигли долгожительства, Рузвельт дал своей новой резиденции в горном парке Катоктин (сегодня Кэмп Дэвид) название «Шангри-Ла».

С конца 1934 по начало 1936 года президенту Рузвельту писала Елена Рерих. Это была серия из восьми писем «с гималайских высот», написанных по наущению Учителя. Хотя ответов, написанных Рузвельтом, нет (по крайней мере в Президентской библиотеке Франклина Делано Рузвельта в Гайд-парке, Нью-Йорк, они не хранятся), эта переписка подразумевает косвенный диалог и показывает, что некий положительный ответ (в форме «передаваемых сообщений») со стороны президента все же имел место. Дневники Елены Рерих за этот период показывают, что Учитель постоянно советовал Елене Ивановне концентрировать свои мысли на ФДР. Хотя президент склонялся на ее сторону[112], он, по словам Аллал Минга, «пока не понял всей сути дела, но мы дадим ему время»[113]. Однако, по словам Генри Уоллеса, самым крепким связующим звеном между ФДР и Рерихами была мать президента, Сара Делано Рузвельт[114]. Это подтверждается дневниками: Учитель неоднократно советовал заручиться поддержкой матери президента, чтобы получить на него влияние[115].

128

После начала этой переписки «Учитель» наставил Елену Ивановну «написать о важности потенциала Азии» и о том, что «Новая Россия может стать лучшим другом Америки». А пока Фуяма должен во время своей экспедиции поддерживать атмосферу «интригующей секретности», поскольку «они там любят секретность»[116]. Елена Рерих в своих письмах Ф.Д. Рузвельту называла его «не просто Правителем, но истинным великим Лидером», которым предоставлен шанс принять «Высшую Помощь и Огненные Послания» «на пороге перестройки» всего мира, когда «судьба многих стран взвешивается на Космических Весах»[117]. Поскольку президент «так благородно принял Послание […], без предрассудков», Елена Ивановна стала раскрывать ему «весь План Нового Строительства, в котором Вам и Вашей Стране предназначена столь великая роль»[118]. ФДР был предупрежден также о готовящейся войне «со стороны одной восточной страны» (судя по ее дневникам, Японии[119]) и «со стороны государства за океаном, под предлогом защиты Китая»[120] (Англия). В ФДР ей виделось центральное звено «Строительства Света», в котором никто не сможет заменить его[121]. «Учитель» передал президенту, что «на востоке будет создано Великое Государство. Это начинание принесет то равновесие, которое так необходимо для построения великого Будущего. Америка уже очень давно связана с Азией. […] Поэтому нужно принять тот факт, что народы, населяющие большую часть Азии, обязательно откликнутся на призыв к дружбе с Америкой. […] Создание Союза наций Азии уже решено, но объединение племен и народов будет происходить постепенно, и создастся своего рода Федерация стран. Монголия, Китай и Калмыкия создадут противовес Японии, и в этом союзе народов нужна Ваша Добрая Воля, господин Президент». Ф.Д. Рузвельту был дан совет держать военные силы США наготове против всех возможных провокаций, а Елене «Учитель» передал сообщение о том, что Япония, со своей страстью к завоеваниям, уже решила развязать войну с Америкой[122].

129

Интересно, что именно растущие подозрения ФДР и Уоллеса в участии Рерихов в про-японской деятельности и контактах с японским военным министерством и внешнеполитическим ведомством привели к тому, что оба они после 1935 года прекратили с ними все личные контакты. Однако это не значит, что Рузвельт стал с этого времени совершенно презирать Рериха. В июле 1943 года художницу русского происхождения Элизабет Авинофф-Шуматофф (Elizabeth Avinoff-Shoumatoff, 1888-1980)[123], которая в этот период делала акварельные наброски для знаменитого неоконченного портрета Франклина Делано Рузвельта, сделанного перед его смертью, пригласили вместе с ее братом Андреем на ланч в имение ФДР в Гайд-парке. По ее свидетельству, ФДР и Андрей почти сразу обнаружили общий интерес к оккультизму, причем Андрея поразило, что на видном месте в кабинете Рузвельта стоял бюст Николая Рериха[124].

Рерих, похоже, умел оставлять для себя пути к отступлению. Вернувшись в июне 1934 года из Токио в Маньчжурию, Николай Константинович стал последовательно подчеркивать свое одобрение японских военных кампаний на азиатском континенте и восхищение японским искусством и культурой[125]. Более того, Генрих Мюллер, начальник тайной государственной полиции (IV отдел РСХА), на допросе в 1948 году, очевидно, заявил (впрочем, этих переговоров могло и не быть, и протокол могли подделать впоследствии), что Рерих был известен Гестапо под кодовым именем «Лама» и что он обратился к нацистам в 1934 году, испрашивая поддержки для своих начинаний во Внутренней Азии[126]. В 1930-х годах Аллал Минг настаивал на том, чтобы главной целью

130

 оставалось основание Царства Шамбалы под российским руководством и создание Новой Страны: «Царство Шамбалы есть гегемония России. Эта формула – краеугольный камень. […] Никогда еще о России не говорили так много – таким уникальным образом и создается Путь Шамбалы. Об этом не следует говорить, ибо Сатана не дремлет, но можно видеть, как крепнет Путь Российской Азии. Уже сейчас любая карта свидетельствует о мощи России. Но добавьте мысленно Турцию и Персию, и вы получите новые границы Шамбалы»[127].

К 1938 году Доржиев и Барченко трагически погибли во время сталинских чисток, как и многие другие «политические оккультисты» их поколения. Вторая экспедиция Рериха во Внутреннюю Монголию, Маньчжурию и Китай, организованная на деньги Министерства сельского хозяйства США с целью изучения растений, этнологии и сборак редких семян, провалилась. Однако в 1991 году сын Н.К. Рериха Святослав Николаевич сказал Владимиру Росову, что «Алтай – это очень важный центр, центр большого будущего» и что Звенигород остается «великой реальностью и великой мечтой»[128].

9.

Начиная с 1970-х годов интерес к деятельности Рерихов в Советском Союзе неуклонно рос, и  кульминацией этого роста стала встреча Святослава Рериха с Михаилом и Раисой Горбачевыми в Кремле 14 мая 1997 года[129], которая проложила путь к созданию МЦР в изысканном здании имения Лопухиных в центре Москвы. Между тем, в начале 1990-х годов богатый репертуар фактов, домыслов и слухов об оккультной политике и тайных братствах снова стал активно распространяться в среде сторонников нео-евразийства. Возглавил это движение уже упоминавшийся Александр Дугин, поддерживающий довольно тесные контакты с европейскими правыми и «эзотерическими националистами» (адептами Сент-Ива, Папюса, Эволы, Генона и т.д.), который стал распространять слух о возможном существовании

131

тайного братства «Агарта» в рядах ГРУ. Франко-румынский писатель Жан Парвулеско (Jean Parvulesco, или Pârvulescu) даже добавил к этой легенде, что дипломатическим представителем этого ордена является Владимир Путин[130].

В то же время, рериховское общество могло рассчитывать на политическую поддержку и влияние, к примеру, бывшего премьер-министра Е.М. Примакова, ориенталиста по образованию, возглавлявшего с 1977 по 1985 Институт востоковедения Российской Академии наук, который присутствовал на конференции по случаю юбилея Рериха, которая состоялась 9 октября 1999 года в Москве[131]. Фатальная неудача той теневой экономической политики, которая проводилась в начале 1990-х, в период президентства Бориса Ельцина[132], так называемыми «гарвардскими мальчиками» и кланом Чубайса, создала такой социальный климат, в котором дальнейшая «вестернизация» наталкивалась на сильнейший отпор и провоцировала призывы  к «патриотическим реформам» как к единственному средству против сил фундаментализма[133].  Александр Дугин продвигал «евразийство» как универсальное движение, противостоящее западной глобализации, и авангард антиглобалистского движения, создающий основу для будущего пан-азиатского союза[134].

Что касается внешней политики, подписание Договора об углублении военного доверия в пограничных регионах 26 апреля 1996 года в Шанхае главами России, Казахстана, Китайской народной республики, Киргизии и Таджикистана стало крупным шагом в этом направлении. Этот договор привел к созданию организации сотрудничества «Шанхайская пятерка». В 2001 году к пяти странам-членам пятерки присоединился Узбекистан, в результате чего пятерка превратилась в шестерку. Главы всех шести стран 15 июня 2001 года подписали Декларацию о создании Шанхайской организации сотрудничества с целью повысить уровень совместной работы. В июле 2001 года два

132

 лидирующих в организации государства, Россия и КНР, подписали Договор о добрососедстве и дружественном сотрудничестве. Первым из государств этого региона, получившим на Ташкентском саммите в 2004 году статус наблюдателя, стала Монголия; на саммите ШОС 2005 года в Астане (Казахстан) этот статус был присвоен также Пакистану, Индии и Ирану. Впоследствии Монголия, Пакистан и Иран — но не Индия — подали заявление на полное членство в организации. Однако ШОС призвала и Индию вступить в организацию, уверив ее в том, что в случае, если Индия все же решится  подать заявку на вступление, она будет рассмотрена надлежащим образом. В июне 2011 года, после 10 саммита ШОС в Астане, Индия объявила, что она приложит все усилия к тому, чтобы получить статус полноправного члена, делясь с ШОС своими соображениями по поводу региональной безопасности и работая в тесном сотрудничестве с ШОС в Афганистане. В геополитическом отношении все это вписывается в политику «Большого Востока», которая проводилась во время второго президентского срока Владимира Путина (2004-2008), и выглядит как полное «возвращение России на Восток». Такая явная «ориентация» внешней политики наверняка понравилась бы князю Ухтомскому[135].

В этом контексте не кажется совсем не кажется случайным, что деятельность Рерихов сегодня находится в эпицентре общественного внимания и о ней активно пишут как в прессе, так и в книгах, в очередной раз указывая на путь к Российской Азии или к Шамбала-версии Евразии. Действительно, Кремль научился использовать в дипломатических целях тот авторитет, которым пользуется имя Рерихов в различных частях Азии. Давая в октябре 2000 года 50-минутное интервью редакторам газет “India Today” и “The Russia Journal“, новоизбранный президент Российской Федерации Владимир Путин привел в пример Николая Рериха как образец «духовной близости, которая объединяет народы» — прежде всего русский и индийский[136]. А 4 декабря 2002 года,

133

когда Путин обсуждал в Нью-Дели перспективы сотрудничества между разведками и спецслужбами двух стран, его жена Людмила открывала выставку картин Николая Константиновича «Гималайская Сага»[137].

В ответ на этот жест премьер-министр Индии Атал Бихари Ваджпайи предложил в мае 2001 года  Международному Мемориальному Трасту Рерихов (ММТР) $200000 на сохранение дома Рерихов в окрестностях Наггара в долине Кулу в Кашмире, заявив, что сам будет являться «главным спонсором Траста» в честь «великого святого»[138]. В начале ноября 2001 года Ваджпайи нанес дипломатический визит в Санкт-Петербург и выступил с речью, в которой подчеркнул важность города для двусторонних отношений между двумя государствами. Он также особенно выделил ту традицию, которая была начата Афанасием Никитиным (первым русским человеком, «открывшим» Индию в XV веке) и продолжена Петром Первым, с его планами обеспечения доступа к Индийскому океану, а затем Николаем Рерихом, родившимся в Петербурге. Ваджпайи отметил, что путешествия Никитина открыли тот путь, который Россия, Индия и Иран считают сегодня «стратегической осью Европы»: «Наши государства подписали в сентябре соглашение в целях развития этого коридора»[139].

Кроме того, на интернет-странице посольства Российской Федерации в Нью-Дели можно прочитать интервью 2002 года с послом Александром Михайловичем Кадакиным, известным ориенталистом и индологом, который дружил с семьей Святослава Николаевича Рериха, а также с бывшим индийским премьер-министром Радживом Ганди. На вопрос журналиста о будущем Индии и о том, можно ли интерпретировать последние события в Афганистане с точки зрения, изложенной Хантингтоном в книге «Столкновение цивилизаций», Кадакин (который, кстати, является также заместителем директора Международного Мемориального Траста Рерихов, ММТР, и куратором

134

рериховского имения в Наггаре, Индия)[140] дал загадочный ответ, который звучал как цитата из Аллал Минга: «Журналист: Китаю предрекают будущее сверхдержавы, за Индией — то же будущее? Как вы относитесь к последним событиям в Афганистане, который находится по соседству с Индией? Что это - столкновение религий или цивилизаций? - Кадакин: Несомненно, за тремя азиатскими гигантами - Россией, Китаем и Индией -великое будущее. Недаром говорят: "Свет придет с Востока"»[141].